Тавры в Крыму

К VIII в. до н. э. в предгорном Крыму сформировался новый этнос, который эллины позднее назвали таврами.

В VI в. до н. э. часть тавров, по-видимому, переселилась на Главную гряду Крымских гор и на Южный Берег Крыма. В следующем столетии они попадают в поле зрения античных авторов. Первым написал о них Геродот. Когда персидский царь Дарий Гистасп стоял на границе Скифии, скифы обратились с просьбой о помощи к царям соседних племен. С некоторыми из них удалось найти общий язык, другие, в том числе и тавры, отказали им в поддержке. Этот, казалось бы, не очень значительный эпизод, дал повод Геродоту рассказать все, что ему удалось узнать о таврах. В частности, он кратко описал территорию, населенную этим племенем. «Это исконная Скифия, она начинается от устья Истра, обращена к югу и простирается до города называемого Каркинитидой. Отсюда идет гористая страна, лежащая вдоль того же моря. Она выдается в Понт и населена племенами тавров вплоть до так называемого Херсонеса Скалистого. Херсонес этот на востоке выступает в море».

Поясним географические названия. Истр — это Дунай, Каркинитида (у других древних авторов обычно — Керкинитида) — город, расположенный на месте современной Евпатории, Херсонес (в буквальном переводе с древнегреческого — полуостров) Скалистый — Керченский полуостров. Таким образом, тавры, по Геродоту, жили южнее условной линии, которую можно провести между Евпаторией и Керченским полуостровом. В этом отношении с Геродотом согласны почти все более поздние авторы. Античная историческая и литературная традиция помещает maвpoe в Крымских горах. Лишь Страбон однажды обмолвился о том, что «скифское племя maвpoв» прежде (но когда именно не уточняется) занимало большую часть Крыма.

Археологические памятники тавров открыты на Главной гряде Крымских гор и на Южном Берегу.

Среди них только одно поселение. Оно расположено на горе Кошка близ Симеиза и было застроено маленькими каменными домиками.

Зато известно множество могильников. Они состояли из так называемых каменных ящиков. Классическое таврское погребальное сооружение создавалось из четырех вкопанных в землю плит, образующих стены. Сверху его покрывали пятой плитой. Каменный ящик в длину редко превышал 1,5 м, а в высоту и ширину — 1,0 м (рис. 37). Правда, известны отдельные экземпляры гораздо больших размеров. Практически все таврские могильники разграблены (единственное исключение — могильник Мал-Муз в Байдарской долине), но, судя по сохранившимся останкам, каждый каменный ящик использовался для многократных погребений. Умерших укладывали в скорченном положении на боку до тех пор,  пока каменный ящик не заполнялся. Тогда его очищали от костей, оставляя лишь черепа как символы предыдущих погре­бенных, и продолжали хоронить. В одном из каменных ящиков Мал-Муза обнаружено 68 черепов.

Вместе с погребенными хоронили различные вещи. Короткие мечи-акинаки, бронзовые наконечники стрел и железные удила ничем не отличались от тех, что делали жившие в это время в степи скифы. Особенно многочисленны и разнообразны бронзо­вые украшения: кольца, браслеты, височные подвески, гривны, нашивавшиеся на одежду бляшки. В качестве украшений ис­пользовали также стеклянные бусы, которые, конечно, покупа­ли или отбирали у греков и раковины каури, привезенные из далеких южных морей.

Все могильники датируются VI-V вв. до н. э. Поскольку именно в это время и именно в этом ареале, согласно сведени­ям античных письменных источников, жили тавры, не прихо­дится сомневаться в этнической принадлежности погребенных в каменных ящиках.

У тавров-горцев не было долговременных поселений или, во всяком случае, они, кроме одного, до сих пор не найдены. По­этому ученые, вспоминая еще свидетельство древнего автора: «Тавры … любят кочевую жизнь в горах», полагают, что они вели подвижный образ жизни, занимаясь, главным образом, скотоводством.

Античных писателей интересовали иные, гораздо более экзотичные, особенности древних жителей Крымских гор. Согласно их почти единодушному мнению, средства к суще­ствованию тавры добывали разбоем и войной, они были, так сказать, профессиональными грабителями и пиратами. Раньше и подробнее всех о необыкновенных обычаях тав­ров написал Геродот. «Тавры имеют следующие обычаи. Они приносят в жертву Деве и потерпевших кораблекруше­ние, и тех эллинов, которых они захватят, выплыв в море, таким образом: совершив предварительные обряды, они ударяют их дубиной по голове. Одни говорят, что тело они сбрасывают вниз со скалы (ведь святилище воздвигнуто на скале), а голову втыкают на кол; другие же соглашаются с тем, что голову втыкают на кол, однако говорят, что тело не сбрасывают со скалы, но предают земле. Сами тавры говорят, что то божество, которому приносят жертвы, — это Ифигения, дочь Агамемнона. С врагами, которых захваты­вают в плен, они поступают следующим образом: каждый, отрубив пленному голову, несет ее к себе в дом, затем, на­садив на длинный кол, ставит ее, высоко поднятую, над домом, чаще всего над дымоходом. Они утверждают, что это возвышаются стражи всего дома. Живут же они награблен­ной добычей и войной».

Позднее о таврах, как о грабителях и пиратах, приносящих жертву кровожадной богине Деве пленных чужеземцев, писали многие античные авторы. В большинстве случаев они лишь более или менее подробно пересказывали Геродота, изредка добавляя к его описанию какие-то детали. Например, Страбон описывает «… гавань с узким входом, где тавры (скифское племя) обычно собирали свои разбойничьи банды, нападая на тех, кто спасался сюда бегством. Эта гавань называется Символон Лимен…» (название Символон Лимен можно перевести с древнегреческого как Скалистая гавань или гавань Символов,  современная Балаклавская бухта). Поздний античный автор, живший в IV в. н. э. Аммиан Марцеллин сообщает: «Разделенные на различные царства тавры, между которыми особенно страшны своей чрезмерной грубостью Арихи, Синхи и Напеи, свирепость которых усилилась вследствие продолжительной безнаказанности; они-то и послужили причиной названия моря Негостеприимным» (Черное море, прежде, чем получить у древних греков свое традиционное название Понт Эвксинский — «Гостеприимное море», какое-то время называлось Понтом Авксинским, то есть Негостеприимным). В этом отрывке наибольший интерес вызывает указание на неоднородность тавров, деление их на племена (именно в этом смысле, вероятно, нужно понимать «различные царства»), три из которых даже поименованы.

Некоторые античные писатели и поэты, читая Геродота, вдохновлялись экзотическими для эллинов обычаями тавров I сочиняли собственные «псевдотаврские» сюжеты. К их числу принадлежат такие знаменитые как Еврипид с его траге­дией «Ифигения в Тавриде» и Овидий с некоторыми эпизода­ми стихотворных «Посланий с Понта». Один из величайших драматургов древности, младший современник Геродота Еврипид в основу своей пьесы положил историю спасения дочери героя Троянской войны Агамемнона Ифигении. Боги­ня Артемида перенесла ее в Таврику и сделала жрицей в своем храме, где совершались человеческие жертвоприноше­ния.

Знаменитый римский поэт Овидий в конце I в. до н. э. был сослан императором Августом на западный берег Черного моря, в город Томы. Вдали от родины, в глуши он страдал от одино­чества и отправлял в Рим стихотворные письма. В одном из них Овидий описал встречу со стариком, родившимся в Таврике, ко­торый рассказал поэту следующее:

«Там и по нынешний день есть храм, и четырежды десять

К мощным колоннам его в гору ступеней ведут.

Здесь, повествует молва, небесный кумир находился;

Цело подножье его, хоть и пустое, стоит

Камень алтарный, что был по природе своей белоснежным,

Красным от крови людей сделался, цвет изменив.

Женщина правит обряд, не знавшая факелов брачных;

Выше скифских подруг знатностью рода она.

Нашими предками был такой установлен обычай:

Должен был каждый пришелец пасть под девичьим ножом»

(перевод 3. Морозкиной).

Храм богини Девы, которая в сознании эллинов часто представала в образе их собственной богини Артемиды, издавна волновал знатоков античной литературы. Многие археологи и любители древностей стара­лись отыскать его руины. Даже А. С. Пушкин, увидев средневековый Ге­оргиевский монастырь на мысе Фиолент, не удержался: «К чему холодные сомненья? Я верю: здесь был грозный храм Где крови жаждущим богам Дымились жертвоприношенья…»

С легкостью отбрасывать сомнения свойственно поэтам, но не ученым, которым остается лишь с сожалением констатировать, что остатки хра­ма Девы не найдены до сих пор.

Суммируя сказанное выше, можно заключить, что таврами древние греки называли племена, населявшие в VI-V вв. до н. э. Крымские горы. Они, если судить по археологическим дан­ным, занимались скотоводством и, если верить сведениям ан­тичных авторов, пиратством.

Кстати говоря, сопоставление письменных и археологических источников порождает не разрешимую до сих пор загадку. Куда подевались вещи, добытые пиратами-тавралш? Ведь именно ради античных ценностей они должны были рисковать жизнью, нападая на корабли эллинов. Между тем единственная катего­рия вещей античного производства, найденная в могильниках из каменных ящиков — это стеклянные бусы, из-за которых рисковать, конечно, не стоило.

В IV в. до н. э. по неизвестным причинам тавры с гор пере­селились в предгорные районы, где с VIII в. до н. э. жили их соплеменники. В предгорном Крыму, между Севастополем и Феодосией, открыто множество памятников, оставленной тав­рами, кизил-кобинской культуры. Среди лучше дру­гих исследованных поселений можно назвать Уч-Баш (близ Се­вастополя), Инкерманское, Балаклавское, Ашлама-Дере (непо­далеку от Бахчисарая), Кизил-Кобу (от расположенной рядом с этим поселением пещеры получила название археологическая культура), Симферопольское, Шпиль (в истоках реки Малый Салгир, у с. Дружное). Все поселения неукрепленные. Они были застроены небольшими полуземлянками и наземными домами, стены которых состояли из обмазанного глиной плетня на бре­венчатом каркасе. Рядом с постройками находились многочис­ленные хозяйственные ямы, служившие для хранения припа­сов. Кизил-кобинская культура выглядит довольно архаично. В то время, когда были широко распространены железные из­делия, все еще использовались каменные топоры и кремневые орудия, подобные тем, что применялись в эпоху неолита. При раскопках изредка находят бронзовые украшения и наконечни­ки стрел, совершенно аналогичные обнаруженным в таврских каменных ящиках. Культурные слои поселений, заполнения жилищ и хозяйственных ям насыщены тысячами обломков вылепленных от руки сосудов. Среди них крупные корчаги, горшки разных типов, чаши, кубки, черпаки с ручками, высоко поднятыми над венчиком, дуршлаги или цедилки, стенки и донья которых имеют множество сквозных отверстий. Особен­но специфичны для кизил-кобинской культуры сосуды с тща­тельно заглаженной или, как говорят археологи, залощенной, до блеска поверхностью, которая после обжига ста­новится, чаще всего, чер­ной, а иногда красной или коричневой. По еще сырой глине острой палочкой или специальным штам­пом наносили орнамент и заполняли его белой пас­той. В результате получа­лись весьма колоритные изделия, на темной блес­тящей поверхности кото­рых ярко выделялись бе­лые узоры.

Из кости делали  иголки и другие, довольно примитивные, орудия, из обожженной глины и, реже, камня — специальные грузики-пряслица, одевавшиеся на веретена.

Могильники во многих случаях расположены рядом с посе­лениями. Они состоят из менее монументальных, чем южнобе­режные, каменных ящиков, часто окруженных кромлехами. Иногда погребения совершались в ямах, перекрытых каменны­ми вымостками. Над некоторыми погребальными сооружения­ми насыпаны невысокие курганы. В могилах находят останки от нескольких десятков до 2-3 погребенных. Они расположены в вытянутом на спине или скорченном на боку положениях. Вместе с умершими в могилу опускали сосуды тех же типов, что находят при раскопках поселений, доскифского (киммерий­ского) или скифского облика оружие и конскую сбрую, разно­образные бронзовые украшения, подобные обнаруженным в южнобережных каменных ящиках.

Не вызывает особых сомнений то, что люди, оставившие кизил-кобинскую культуру занимались земледелием и ското­водством. Об этом неопровержимо свидетельствуют сделанные при раскопках поселений находки многих тысяч костей до­машних животных, а также зерен пшеницы, ячменя, фасоли и гороха. В стаде преобладали овцы и козы, кроме того разво­дили коров и, в меньшем количестве, свиней. Во многих гор­ных и предгорных гротах найдены обломки кизил-кобинских сосудов. Полагают, что в этих местах из года в год останавли­вались пастухи-тавры, перегонявшие скот весной на горные пастбища, а осенью — обратно в долины. Жители прибрежных поселений ловили рыбу и собирали съедобных морских мол­люсков.

Для эллинов «притчей во языцех» стала замкнутость тавров, их нежелание вступать в торговые или иные контакты со сво­ими соседями. Тем не менее, к таврам попадали иногда гречес­кие чернолаковые столовые сосуды и товары, перевозимые в амфорах. Черепки и тех, и других находят, правда, не часто, при раскопках кизил-кобинских поселений. В некоторых слу­чаях тавры становились жителями античных городов. Типич­ные кизил-кобинские сосуды с черной лощеной поверхностью, украшенной врезным, заполненным белой пастой орнаментом,найдены и на Боспоре, и в Херсонесе, и в Керкинитиде. Как оказались среди греков люди, изготовившие эту посуду, не ясно. Может быть, это были рабы или другие зависимые кате­гории населения, может быть, женщины, взятые в жены гре­ческими колонистами.

В столице Боспорского царства Пантикапее найдено надгро­бие V в. до н. э. со стихотворной надписью: «Под этим памят­ником лежит муж, для многих желанный, родом тавр. Имя же его Тихон». Тавр, носивший чисто греческое имя и удостоенный поэтической эпитафии, по всей вероятности, был полноправным гражданином эллинского полиса.

Контактировали тавры и со своими северными соседями скифами. В нескольких степных подкурганных погребениях вместе со скифскими вещами найдены характерные для тавров кремневые изделия и лощеная посуда с врезным орнаментом. В двух случаях зафиксированы парные — мужское и женс­кое — захоронения. При этом мужчины по скифскому обычаю были положены на спину, а женщины — на бок в скорченном положении, как это было принято у тавров, и в сопровождении типичных кизил-кобинских сосудов.

О религиозных представлениях тавров, кроме упоминавше­гося уже культа Девы, сказать можно немногое. Интересные в этом смысле находки были сделаны в некоторых крымских пещерах. В пещере Ени-Сала II стоял сталагмит, увенчанный черепом животного. Неподалеку от него обнаружены другие кости животных и, в большом числе, обломки кизил-кобинских сосудов. Пещера МАН состоит из двух, расположенных один над другим, залов. Они соединены узким колодцем. Снаружи есть вход только в верхний зал, так что нижний не доступен без специального альпинистского снаряжения. На стене верхнего зала высечены изображения человеческого лица и, над ним, креста. (Не следует думать, что крест это только христианский символ. Такие изображения известны с глубокой древности, по крайней мере с эпохи бронзы. Чаще всего они символизирова­ли Солнце). В обоих залах найдены обломки кизил-кобинских сосудов и кости животных, причем в нижний зал они могли попасть только будучи сброшенными сверху в колодец. Сырые, холодные, расположенные в труднодоступных местах пещеры нельзя использовать в хозяйственных целях. Поэтому полага­ют, что в них существовали святилища, скорее всего скотовод­ческого культа, где животных, а также их жир, кровь и моло­ко, которыми были наполнены сосуды, приносили в жертву богам.

Кроме скотоводства тавры, как уже говорилось, занимались выращиванием различных сельскохозяйственных культур. Поэтому не удивительно, что в их среде были распространены различные земледельческие культы. В Кизил-Кобе найден обломок сосуда с уникальным орнаментом. На нем изображено Солнце, ломаные линии и точки.

Ученые единогласно связывают этот орнамент с заботами древних о плодородии земли. Точки, по всей вероятности, означают дождь, ломаные линии — змей, у многих народов символизировавших земные и подземные силы. Общий смысл изображения, вероятно, можно описать следующим образом: солнечные лучи и капли дождя оплодотворяют землю, которая должна принести бога­тый урожай.

При раскопках поселения Шпиль обнаружены примитивные скульптурки людей и животных, сделанные из слабообожженной глины.

Все глиняные предметы очень хрупкие, их бытовое применение невозможно, поэтому не вызывает сомнения то, что они использовались в культовых целях. Подобные изделия обнаружены во многих пунктах за пределами Крыма. Обычно их находят рядом с очагами, под ними, в них самих или в очажной золе, которую преднамеренно ссыпали в одно место. У разных народов очаг считался культовым центром дома, местом, где совершались обряды с жертвоприношениями. Вероятно, подобные представления существовали и у тавров. В то же время, нельзя не отметить, что интересующие нас сей­час поделки найдены на поселениях людей, основу хозяйства которых составляло земледелие. Степные кочевые народы по­добных вещей не делали. Поэтому нельзя исключить, что гли­няные статуэтки имели отношение к культу плодородия, в пер­вую очередь, земли.

В IV или, самое позднее, в III в. до н. э. исчезают поселения кизил-кобинской культуры. Но это не означает, что тавры пе­рестали существовать как этнос. Они упоминаются в заслужи­вающих полного доверия письменных источниках, относящих­ся к первым векам нашей эры. Например, знаменитый римс­кий историк Тацит подробно рассказал о том, как римские войска в 49 г. н. э. помогли утвердиться на Боспорском пре­столе законному царю Нотису. Но когда римляне возвраща­лись с Боспора вдоль крымских берегов счастье им изменило: «… несколько кораблей (ибо войско возвращалось морем) выбросило к берегу тавров, и их окружили варвары, убившие префекта когорты и множество воинов из вспомогательного отряда». Еще более важны сведения найденных в Крыму над­писей. В знаменитом декрете, о котором нам еще не раз при­дется говорить, высеченном в конце II в. до н. э. в Херсонесе на постаменте статуи выдающегося полководца Диофанта сказано, что он «подчинил себе окрестных тавров». В двух надписях начала I в. н. э. прославляется боспорский царь Аспург, который «подчинил скифов и тавров». В Херсонесе найдено надгробие, поставленное над могилой двух вольноот­пущенников. На памятнике высечена надпись, из которой явствует, что, по крайней мере, один из погребенных — врач Ведий Трепт — был убит таврами. Произошло это в I или II в. н. э.

Херсонеситы и боспоряне должны были хорошо знать сво­их соседей, с которыми приходилось воевать. Следовательно, тавры, как и раньше, жили неподалеку от античных городов в первые два века нашей эры.

Для того, чтобы понять, как и когда исчезли тавры, сле­дует вспомнить о терминах, которые употребляются в источ­никах для обозначения населения Крыма. В первые века нашей эры многие авторы, писавшие на древнегреческом и латинском языках, наряду со скифами и таврами, знают в Крыму неких «тавро-скифов» или «скифо-тавров». В то вре­мя крымские предгорья были плотно заселены перешедшими к оседлости скифами, о которых мы подробно поговорим в со­ответствующей главе. Учитывая отсутствие каких-либо таврских памятников этого времени, можно предположить, что тавры входили в состав жителей позднескифских поселений. Они постепенно, под воздействием более многочисленных скифов, утрачивали особенности своей культуры. «Поглоще­ние» культуры одного народа другим принято называть асси­миляцией. Таким образом, скифы ассимилировали тавров. Жители Боспора и Херсонеса, вероятно, имели возможность наблюдать за процессами, происходившими в «варварской» среде. Обычно они именовали соседних варваров скифами, но иногда и тавроскифами, подчеркивая этническую неоднород­ность жителей позднескифских поселений. К сожалению, археологически тавры первых веков нашей эры для нас не­уловимы. В материальной культуре поздних скифов таврское влияние выражено очень слабо. Но в реальной жизни дело могло обстоять иначе. Ведь ничего не известно о языке тав­ров, равно как и об их песнях, танцах и других элементах культуры, которые нельзя проследить во время археологичес­ких раскопок. Так или иначе, но во 2-3 вв. н. э. тавры. были полностью ассимилированы скифами и перестали суще­ствовать как этнос.

В заключение скажем несколько слов о происхождении на­званий тавры и Таврика (так в древности именовали Крым­ский полуостров). По этому поводу высказано несколько гипо­тез. Из них две представляются наиболее вероятными.

Древнегреческое слово xaupoi (тавры) означает «быки». По­лагают, что греки слышали как называют себя сами тавры. Это непонятное таврское слово напомнило им по звучанию гре­ческое слово «быки». Так тавры получили свое греческое имя. Много веков спустя в Крыму так же поступили русские, пере­делывая непонятные крымскотатарские слова на свой лад. Река из Кара-Су превратилась в Карасевку, гора из Кош-Кая в Кошку, а деревня из Кады-Кой в совсем уж несуразную Кадыковку.

Автор другой гипотезы обратила внимание на то, что Тав­ром греки и другие народы называли различные горы и гор­ные системы. Например, так с древности и до настоящего вре­мени именуется крупнейшая горная система в Малой Азии. Осваивавшие Крым греки могли, по аналогии с Малой Азией или другими местами, назвать Тавром Крымские горы. От гор получили свои имена живший в них народ — тавры и полу­остров, на котором они расположены — Таврика.

(Использована информация :И.Н. Храпунов «Древняя история Крыма», Симферополь, 2007г.)